Конан

Конан

ы там будете править, как мои наместники, в отличие от всех других королей, в гораздо меньшей степени подходящих на эти роли. Я теперь непобедим, ибо Сердце Арумана надежно спрятано и ни один человек не сможет обратить его против меня.

Тараскуз старательно избегал встретиться глазами с чародеем, боясь, что тот прочитает его мысли. Было ясно, что у Ксалтотуна не было никаких сомнений в том, что камень все еще находится в золотой шкатулке и с тех пор он туда даже не заглядывал. Только так можно было объяснить последние слова чернокнижника - он не имел понятия, что Сердце у него вновь украдено. И похоже, что оно теперь находилось за пределами его досягаемости, а также вполне вероятно, что даже всей магии этого надменного археронца будет недостаточно, чтобы вернуть ему украденную вещь, коли даже его необыкновенные способности не подсказали ему, что тайник пуст. Ксатати, вопреки предположениям Орастеса, Ксалтотун и не вспоминал о возрождении былого королевства Архерон, а говорил только об основании нового. И последнее: Тараскуз неожиданно понял, что чернокнижник не до конца уверен в своих силах - также, как и они когда-то попросили у него помощи при выполнении своих планов, так и он теперь пришел просить помощи у них, хотя открыто он об этом не говорил. Магия, как бы сильна она ни была, явно нуждалась в поддержке ударов мечей, боевых топоров и копий.
Король уловил брошенный на него украдкой взгляд Амальрика - пускай Ксалтотун тешится себе мечтами об империи, помог бы им только одолеть грозного врага, а уж потом-то будет достаточно времени, чтобы найти способ, как бороться против этого чародея.
Вполне вероятно, что им и удастся задушить те силы, которые они так неосторожно призвали на свет...

ЦЕНА РАСПЛАТЫ

Война стала фактом, когда десятитысячная армия Понтейна, поблескивающая сталью, под развевающимися знаменами перешла горы и вылилась в долины Акулонии. А во главе ее, как доносили лазутчики, ехал человек огромного роста, одетый в черные доспехи и накидку с вышитым на ней золотым львом Акулонии. Король был жив! Конан был жив! И никто уже в этом не сомневался - ни враги, ни друзья.

В одно и то же время с известием о вторжении из Понтейна курьеры принесли сообщение о выступлении на юг армии баронов северо-запада и Боссонии, а также войск из Гундерляндии. Тараскуз во главе тридцати одной тысячи воинов двинулся на юг, вдоль реки Шарк, которую гундерийцы обязательно должны были бы форсировать, чтобы напасть на находящиеся под защитой немедийских гарнизонов замки, и встал у города Гальпаран. Шарк была своенравной и бурной рекой, широкой дугой изгибающейся на юго-запад по скалистым каньонам с порогами, и была годной для переправы целой армии всего в нескольких местах, особенно во время весеннего половодья.
Весь край к востоку от Шарка находился в руках немедийцев, и казалось вполне логичным, что гундерийская армия нанесет удар по Гальпарану или лежащей чуть южнее Танасулл. Со дня на день Тараскуз ожидал прибытия гонцов из Немедии, но его ждало разочарование - ему сообщили, что король Офира осуществляет на южной границе военные провокации и нет никакой возможности перебросить в Акулонию дополнительные силы - это может обречь страну на вторжение с южного направления.

Амальрик с Валериусом вышли из Тарантии с двадцатью пятью тысячами воинов, оставив ее под защитой сочтенного ими достаточным для подавления возможного восстания гарнизона. Целью их было как можно скорее встретиться с Конаном и разбить его, пока он не взбудоражил все королевство.

А тот, перевалив вместе с армией Понтейна через горы, не торопился ввязываться в сражения, не нападал на города и не сжигал вражеских крепостей. Он появлялся и вновь исчезал. И, как стало известно, для большей безопасности свернул к западу, чтобы, двигаясь по диким, малонаселенным горным массивам, добраться до боссонского пограничья, по дороге пополняя свои ряды добровольцами. Амальрик и Валериус же, во главе своей состоящей из немедийцев, наемников и предателей Акулонии армии, метались по всей стране в полном ошеломлении, разыскивая так и не встретившегося им противника.

Барон убедился, что перестал получать о Конане другие сведения, кроме как предельно туманные и расплывчатые. Обычным делом уже стало то, что передовые разъезды уходили на разведку и больше не возвращались, обычной стала и картина повешенных на деревьях немедийских лазутчиков. Простонародье восстало и сражалось, как только было способно: жестоко, смертельно и тайно. И теперь Амальрик уверенно знал лишь то, что значительные силы гундерийцев находятся где-то к югу от него на другом берегу Шарка, а Конан со своей армией движется по юго-западу.

Он опасался, что, если они с Валериусом углубятся в эти дикие западные области, Конан обойдет их и спокойно ударит по центральной части Акулонии. И именно поэтому немедийской армии было приказано отойти от Шарка и встать лагерем в долине, на расстоянии примерно одного дневного перехода от Танасулла.
Теперь оставалось лишь ждать. Тараскуз находился у Гальпарана, подозревая, что все маневры Конана сводятся к тому, чтобы выманить его в глубину края и открыть армии Гундерляндии путь к сердцу королевства.

И вот, во время тревожного ожидания, в обоз Амальрика на своей повозке, запряженной необыкновенными, не знающими усталости конями, прибыл Ксалтотун. Не теряя времени, он сразу направился в шатер, где барон с Валериусом обсуждали планы боевых действий, склонившись над разложенной на походном столе картой.

Пренебрежительным жестом чародей смял эту карту и сбросил ее на землю.

- Того, чего не смогли разузнать ваши жалкие шпионы, - произнес он холодно, - сообщили мне мои разведчики, хотя и их вести тоже сомнительны и не проверены, словно против меня действуют какие-то тайные силы.

Конан идет вдоль Шарка во главе десяти тысяч понтейнцев, трех тысяч боссонцев и баронов юго-западных окраин со своими дружинами общей численностью пять тысяч человек. Тридцатитысячная армия гундерийцев и северных боссонцев движется на соединение с ним.
Они идут тайными тропами, ведомые проклятыми жрецами Ассуры, которые, как я уверен, тоже на их стороне. Мерзавцев этих после окончания войны нужно всех скормить змеям!

Обе армии собираются соединиться у Танасулла, но подозреваю, что гундерийцы могут переправиться и в другом месте. И тогда первым здесь покажется Конан, чтобы обеспечить им переправу.

- А почему же он до сих пор не переправился на тот берег сам?

- Потому что время играет на него, а наше положение с каждым часом становится все хуже. Горы на той стороне реки полны верных ему людей - беглецов, изгнанников и остатков разбитой под Валкой армии. По одному и целыми отрядами к нему присоединяются люди со всего королевства. Наши передовые разъезды попадают в ловушки, восставшие селяне убивают их. В центральных областях страны нарастает беспокойство, которое того и гляди перейдет в открытый бунт. Численность гарнизонов, оставленных там, недостаточна, а мы даже не можем надеяться на подкрепление из Немедии. А в волнениях на границе с Офиром явно заметна рука Паллантида, у которого там много родственников.

Таким образом, если мы достаточно быстро не встретимся с Конаном и не уничтожим его, за спиной у нас тоже разгорится восстание.
Кроме того, если мы сейчас станем отступать к Тарантии, чтобы хотя бы удержать в руках то, что нами было ранее завоевано, это будет бегство по охваченному бунтом краю с наступающей нам на пятки армией неприятеля, а потом еще и сражение за город с врагами не только снаружи его стен, но и внутри их. Нет, ждать мы больше не можем. Мы должны быстрее покончить с Конаном, иначе войско его станет по численности больше нашего, а центральные области королевства сбросят нашу власть. Вы еще увидите, как быстро утихомирятся все эти подонки, когда его голова повиснет над воротами Тарантии!

- Но почему же ты сам не обрушишь на его армию свои заклятия, чтобы уничтожить их? - не сдержавшись, произнес Валериус.

Ксалтотун уперся в него взглядом, словно пытаясь проникнуть в глубины его души.

- Успокойся! - ответил он резко. - В конце концов мои чары раздавят Конана, как змею. Но даже заклятия нуждаются в помощи ударов мечей и копий.

- Кстати, его будет очень трудно одолеть, если он сам переправится на тот берег и займет выгодную позицию в горах, - заметил Амальрик. - Но если мы настигнем его на этой стороне, более выгодным будет наше положение. Как далеко он от Танасулла?

- Он движется в таком темпе, что доберется до него к завтрашнему вечеру. Он дал своим людям отдохнуть и теперь может идти достаточно быстро. Как мне кажется, он намерен добраться туда примерно на день раньше гундерийцев.

- Хватит ждать! - Амальрик рубанул рукой воздух. - Я успею к Танасуллу раньше его. Пошлю к Тараскузу гонца с приказом, чтобы ждал меня. И, как только прибуду, отброшу его от переправы и разобью, а потом мы вместе с Тараскузом переправимся через Шарк и расправимся с армией Гундерляндии!

Ксалтотун отрицательно покрутил головой.

- Достаточно хороший план, но совершенно не подходит к Конану.
Двадцать четыре тысячи твоих солдат может быть мало, чтобы успеть одолеть его восемнадцать тысяч до подхода гундерийцев. Ведь они будут драться с яростью обреченных. И что с тобой будет, если в самый разгар битвы подоспеют гундерийцы? Попав между двух огней, ты погибнешь, и Тараскуз не успеет прийти тебе на помощь. Он доберется до Танасулла слишком поздно.

- Но что же тогда делать?

- Выступишь против Конана со всей своей армией, - ответил археронец. - Пошли Тараскузу гонца с приказом, чтобы спешно шел сюда. Мы будем его ждать. А уже потом вместе с ним двинемся на Танасулл.

- А пока мы будем ждать, - запротестовал Амальрик, - Конан возьмет и переправится через реку и соединится с гундерийцами!

- Он не переправится через реку, - твердо заверил его Ксалтотун.

Амальрик поднял голову и взглянул ему в лицо.

- Что ты хочешь этим сказать?

- В горах, далеко на севере, у истоков Шарка, сегодня начнутся ливневые дожди. Поднявшаяся вода сделает невозможной переправу у Танасулла, даже если Конан этого захочет. И почему бы нам тогда не рвать когти, а пойти туда с той скоростью, с какой сможем, напасть на него, разбить и, когда вода спадет, переправиться на тот берег и покончить с проклятыми его приспешниками? Так мы сможем разбить противника по частям, и части эти будут уступать нам по численности.

Валериус рассмеялся, как всегда радуясь возможности увидеть чью-либо смерть, а потом нервно провел ладонью по своим золотым регалиям, висящим на груди. Амальрик же смотрел на археронца со смешанным чувством страха и удивления.

- Да... там мы действительно разобьем его... - согласился он. - Но ты уверен... что дожди... пойдут?

- Уясни себе, - ответил Ксалтотун, поднимаясь, - что тебе не следует пытаться понять меня. Шли гонца к Тараскузу. И пускай никто не подходит к моему шатру.

Последние слова явно были лишними. Даже за большие деньги в армии вряд ли нашелся человек, что подошел бы к таинственной палатке со всегда задернутым пологом. В нее не входил никто, кроме самого Ксалтотуна, но, тем не менее, иногда изнутри доносились голоса.
Стены этого павильона колыхались даже в безветренную погоду, и оттуда часто слышалась необычная музыка. Бывало, посреди ночи сквозь полотно начинали просвечивать алые отблески пламени и становились видны пляшущие по стенам бесформенные тени.

Отправившись спать, Амальрик услышал доносившееся из этого странного шатра ритмичное гудение бубна. Немедиец мог бы поклясться, что временами этому бубну вторил низкий хриплый голос. Его передернуло - голос этот не принадлежал Ксалтотуну.
Бубен ворчал и грохотал, словно далекий гром, и утром, перед рассветом, выйдя из своего шатра, Амальрик заметил на далеком северном горизонте красные сполохи молний. Остальная часть неба была ясной и усыпанной звездами, но эти молнии сверкали неустанно, словно отблеск пламени на острие ножа.

На следующий вечер прибыл Тараскуз со своей армией. Солдаты его были измучены долгим маршем, причем пехота пришла через несколько часов после конницы. Остановившись неподалеку, они расположились на ночлег, чтобы с первыми лучами солнца вновь выступить на запад.

Вперед были посланы группы разведчиков, и Амальрик нетерпеливо ожидал их возвращения с известием о том, что половодье застало понтейнцев врасплох и они теперь находятся в ловушке. Но, когда они вернулись, удивлению его не было предела: Конан переправился через реку!

- Что?! - орал Амальрик. - Он переправился через половодье?

- Не было никакого половодья... - ответили испуганные разведчики.
- Вчера поздно ночью он добрался до Танасулла и перешел реку...

- Не было половодья!? - теперь кричать настала очередь Ксалтотуна, впервые на памяти Амальрика сбитого с толку. - Это невозможно! Ведь у истоков Шарка уже два дня идут сильные дожди!

- Может быть, Ваше Сиятельство, - ответил один из разведчиков.
Вода была мутной, и жители Танасулла утверждают, что вчера уровень реки поднимался примерно на фут, но этого было недостаточно, чтобы помешать переправе.

Ксалтотун подвел! Эта мысль стала лихорадочно биться в мозгу Амальрика. Его страх перед удивительным пришельцем из прошлого постоянно нарастал с той самой ночи в Бельверусе, когда он увидел, как порыжевшая сморщенная мумия увеличивается в размерах, чтобы превратиться в живого человека. А потом смерть Орастеса превратила этот страх в панический ужас. Он уже уверился было, что этот человек, а может быть, и дьявол, - непобедим. Однако сейчас налицо было его явное поражение.

"Значит, даже величайшие некроманты порой совершают ошибки!" - подумал барон. Но он не осмелился сказать что-либо против археронцу - по крайней мере, пока. Орастес был мертв и жарился в каком-то одному черту ведомом пекле, и Амальрик прекрасно понимал, что меч его значит довольно мало, там где не помогла черная магия жреца-отступника. Еще неизвестно, что в дальнейшем может взбрести в голову Ксалтотуну, а в настоящее время реальной опасностью оставался Конан со своей армией. И поэтому помощь чернокнижника сейчас могла оказаться совсем не лишней.

Вскоре они достигли Танасулла, расположенного в месте, где естественный скальный мост делал возможной переправу даже через реку при большой воде. Передовые разъезды сообщили, что Конан встал лагерем в видневшихся в нескольких милях за рекой горах Роккимаунт, и перед самым заходом солнца соединился с гундерийцами.

Наступила ночь. Взгляд Амальрика был прикован к лицу Ксалтотуна, непреклонного и какого-то нечеловечески величественного в мерцающем свете свечей.

- Ну и что теперь? Твоя магия подвела... Теперь Конан занимает более выгодную позицию, чем мы, и армия его почти не уступает по численности нашей. И выбор сейчас у нас невелик: либо ждать его нападения, либо отступать к Тарантии, ожидая удара в спину.

- Ожидание для нас равносильно смерти, - ответил Ксалтотун. - Поэтому нам тоже необходимо переправиться и стать обозом на той стороне, в долине. А на рассвете мы начнем наступление.

- Но ведь его позиция гораздо лучше нашей! Мы будем обречены!..

- Дурак! - неожиданная вспышка гнева сорвала с чернокнижника маску его обычного спокойствия. - Может, ты забыл Валку? Или считаешь меня бездарем, раз какая-то паршивая шутка природы предотвратила половодье? Да, я хотел бы, чтобы врага уничтожили ваши мечи. Но раз все изменилось, не беспокойся: мои заклятия раздавят мятежников. Конан попал в ловушку. И завтрашнего захода солнца ему не увидеть. Начинай переправу!

Переправляться пришлось уже при свете факелов. Копыта их коней громко громыхали по камням, поднимая фонтан брызг на отмелях.
Черная поверхность воды искрилась отблесками огня, точно так же, как и сталь лат. Каменный мост был широк, но, несмотря на это, армия сумела выйти в долину и разбить там лагерь лишь к полуночи. Где-то высоко в горах были заметны огни костров, - это Конан расположился на стоянку в горах Роккимаунт, уже не раз становившихся последним местом расположения лагеря королей Акулонии.

Так и не сумев уснуть, Амальрик вышел из своего шатра и решил обойти лагерь. В палатке Ксалтотуна вновь мерцал необычный свет, время от времени тишину прорезали истошные крики, а гудение зловещего бубна скорее походило на рев.

Барон, инстинкты и чувства которого обостряли ночь и опасность, интуитивно почувствовал, что силе Ксалтотуна противостоит какая-то иная сила, не принадлежащая обычным людям. Теперь все его подозрения окончательно рассеялись. Он взглянул на далекие огни и лицо его перекосила судорога ярости. Армия его сейчас стояла в самом сердце враждебного дикого края. Там, высоко в горах, притаились тысячи утративших человеческий облик существ с волчьими сердцами и душами, из которых ненависть к оккупантам и неутоленная жажда мести вытравили все иные чувства, мысли и надежды. Ожидать чего-либо или бежать от всей этой орды обезумевших врагов значило смириться со своим полным поражением и гибелью. А утро могло поставить его лицом к лицу со страшнейшим из всех воинов запада варваром и его полудикой толпой. И если магия Ксалтотуна подведет и на этот раз...

Из темноты вынырнули несколько караульных. Пламя факела ярко отсвечивало в их полированных шлемах и панцирях. Они наполовину вели, наполовину волокли какую-то худую фигуру в лохмотьях.

Отдав честь, солдаты доложили:

- Ваша Светлость, этот человек сдался в руки караула и заявил, что хочет говорит с королем Валериусом. Это акулонец.

Человеком это существо в лохмотьях назвать было трудно: он скорее напоминал волка, до костей ободранного зубьями капкана. На ногах и запястьях его были заметны старые шрамы, которые могли быть оставлены только кандалами. А лицо его было обезображено большим выжженным раскаленным железом клеймом. Когда его опустили на колени перед бароном, глаза его загорелись сквозь свалявшиеся кудри, словно угли.

- Так это ты, паршивый пес? - прогремел немедиец.

- Зовут меня Тибериас, - ответил тот, заскрежетав зубами. - Я пришел рассказать вам, как одолеть Конана.

- Ты что - шутишь?! - зло спросил Амальрик.

- Говорят, у вас есть золото... - еле слышно отозвался Тибериас, дрожа всем телом. - Дайте мне хоть немного! Дайте мне золота, и я расскажу, как убить короля!

Его широко раскрытые глаза безумно блестели, а растопыренные пальцы умоляюще протянутых рук казались когтями.

Амальрик молча пожал плечами. Пусть так - его никогда не смущали даже самые отвратительные способы и методы борьбы с противником.

- Если ты говоришь правду - получишь столько золота, сколько сможешь унести. Но если ты шпион, я прикажу подвесить тебя за ноги. Ведите его за мной!

Войдя в шатер Валериуса, который тоже не спал, барон ухмыльнулся и сказал, указав на приведенного с собой человека:

- Говорит, что знает способ, как помочь нам в нашем деле. А это может нам понадобиться, если план Ксалтотуна снова провалится.
А теперь говори ты, пес!

Тело предателя билось в каких-то болезненных конвульсиях, а слова сливались в быстрое бормотание.

- Конан со своей армией стоит в глубине Долины Львов, у которой очень труднопроходимый рельеф. Она окружена с обеих сторон горами. Не имея возможности обойти его с фланга, вы будете вынуждены ударить ему в лоб. Но, если бы король Валериус решился прибегнуть к моим услугам, я показал бы ему, как напасть на Конана с тыла. Если вы доверитесь мне, выходить нужно прямо сейчас. Это несколько часов езды - сначала на запад, потом - на север, и под конец - на восток, чтобы войти в Долину Львов с тыла, как это сделали гундерийцы.

Амальрик колебался и нерешительно теребил подбородок. И все-таки, это не было ничем неправдоподобным - в часы всеобщего хаоса всегда находились люди, готовые продать душу за несколько золотых монет.

- Но если заведешь меня в западню, - умрешь, - с угрозой в голосе предупредил Валериус. - Ты это понял?

Оборванец задрожал, но глаз не опустил.

- Ты убьешь меня сразу же, как только в чем-либо заподозришь!

- Конан не станет разделять свои силы, - вступил в разговор Амальрик. - Ведь он специально объединил свои войска, чтобы отразить наше нападение, и вряд ли пошлет даже один отряд на сооружение в горах ловушки. Кроме того, этот мерзавец, - он посмотрел на трясущегося оборванца, - знает, что жизнь его зависит от того, приведет ли он нас туда, куда сейчас пообещал. И потом - чтобы такой подлец пожертвовал ради кого-то жизнью?
Вздор! Нет, Валериус, мне кажется, что он говорит дело.

- В таком случае он величайший злодей из всех виденных мною, коль скоро он готов продать своего освободителя от былого рабства! - рассмеялся Валериус. - Но я уже решил. Я пойду за ним. Сколько ты дашь мне людей?

- Пять тысяч, - отозвался Амальрик. - Неожиданное нападение со спины приведет противника в замешательство, а к тому времени уже успею подойти и я. Я буду ожидать твоего удара до полудня.

- Ты сам увидишь, когда я ударю, - успокоил его Валериус.

Возвращаясь к себе, барон с презрением отметил, что Ксалтотун все еще находится в своем шатре, о чем свидетельствовали леденящие кровь крики, еще более усилившиеся в темноте. А когда, наконец, он услышал во тьме лязг стали и позвякивание конских уздечек, губы его растянулись в кривой усмешке. Валериус поехал делать свое дело. Барон хорошо понимал, что Конан, словно смертельно раненый лев, бьющийся в агонии, прежде, чем погибнуть, может сокрушительными ударами уничтожить ударившего ему в тыл Валериуса. Тем лучше. Одним дураком и соперником меньше. Да и вообще - пора списывать Валериуса в расход - он уже начинал мешать выполнению властолюбивых планов немедийца.

Пять тысяч отданных под командование Валериуса всадников в основном были закоренелыми предателями Акулонии. В тишине звездой ночи они молча оставили лагерь и ушли на запад, где на фоне ночного неба черными громадами выделялись горные цепи.
Валериус ехал впереди, а рядом с его конем, привязанный веревкой за стянутые за спиной руки к седлу одного из королевских телохранителей, бежал Тибериас. Остальные ехали, сбившись в тесную кучу и озираясь по сторонам. В темноте тускло отсвечивали обнаженные мечи.

- Только попробуй выкинуть какой-либо фортель! Умрешь на месте! - жестко произнес Валериус. - Пускай я и не знаю в этих горах каждой тропки, но хорошо ориентируюсь, чтобы понять, в каком направлении ты нас ведешь и где находится Долина Львов. Смотри, не заведи нас в ловушку!

Тибериас, склонив голову и громко стуча зубами, горячо убеждал Валериуса в своей преданности, а потом, придав своему лицу глупое выражение, стал пристально рассматривать развевающийся у него над головой штандарт древней династии с золотым змеем.

Обходя скалистые отроги, окружавшие Долину Львов, они по большой дуге прошли на запад, и еще часом позже - на север. Путь их проходил по едва заметным тропам, поросшим травой дорогам, тайным стежкам. Восход солнца застал их, по расчетам Валериуса, в нескольких милях к северо-западу от лагеря Конана. И теперь проводник свернул на юг, непонятно как ориентируясь в сплошном лабиринте обрывов и скал. Валериус вертел головой, пытаясь оценить положение, в котором оказался его отряд, но видел только высокие горные склоны, хотя по рисунку отдаленных пиков он мог определить, что идут они в правильном направлении.

Но совершенно неожиданно откуда-то с юга на их войско накатилась клубящаяся серая пелена, окутавшая горы и долину у них за спиной.
Туман скрыл солнце, превратив его свет в серое колышащееся сияние, в котором видно что-либо было едва ли на пару шагов в любом направлении. Марш стал похожим на метание вслепую. Валериус сыпал проклятиями. Он уже не видел ничего, что могло бы для него послужить ориентиром, и ему приходилось теперь надеяться только на своего проводника. Штандарт с золотым змеем беспомощно повис в неподвижном воздухе.

В конце концов стало заметно, что и сам Тибериас начал плутать.
Он остановился и стал оглядываться вокруг.

- Ты что: погубить нас решил, подонок? - резко процедил Валериус.

- Слушайте! - неожиданно отозвался тот.

Откуда-то спереди до них донесся слабый гремящий звук - ритмичный бой бубнов и барабанов.

- Барабаны Конана! - закричал Тибериас.

- Но если мы от него так близко, чтобы слышать барабаны, - с подозрением спросил Валериус, - то почему не слышим криков и звона оружия? Ведь бой уже должен был начаться?

- Ветер и эхо в горах играют порой невероятные шутки, - отозвался, стуча зубами, проводник. - Слушайте!

До слуха их долетел далекий глухой рев.

- Бой в долине уже начался! - закричал Тибериас. - А бубны и барабаны Конан, видимо, расположил на склонах гор. Быстрее!

И он уверенно двинулся прямо на звук, словно определив, где находится конечная цель. Проклиная туман, Валериус двинулся за ним, про себя решив, что нет худа без добра - пелена тумана скроет его передвижение и сыграет ему на руку. Конан не заметит его. Он нападет на ненавистного циммерийца со спины, как только солнце рассеет этот туман.

Он уже не мог определить, что сейчас находится вокруг: обрывы, лес или пропасти. Громыхание приближалось, и за этим гулом совершенно невозможно было услышать шум битвы.
Неожиданно по обеим сторонам от всадников из тумана вынырнули высокие скальные колонны, и Валериус вздрогнул, поняв, что они минуют какую-то узкую расщелину. Но их проводник не показывал никакого замешательства, а скалы расступились и вновь исчезли в т

на главную страницу